Жанр миниатюры — это вообще своеобразный показатель мастерства, поскольку тут проявляется стремление насытить предельно малый объем значительным содержанием, микромиром. И невольно автор становится перед выбором: уступая содержанию, писатель должен или расширить миниатюру, тем самым уничтожить ее как жанр, или создать уникальное и пародоксальное жанровое образование, позволяющее при сохранении формы (иногда чисто внешнем) выразить часть собственного миросозерцания.
     Словом, дело это далеко не простое, как кажется. И анекдотичность, острословие и остроумие часто приходят на помощь создателям миниатюр.
     Так же, как и сложные буквенные коды, символы, мистификаторство, своеобразные "штрихи к портретам" людей и времени — что мы и наблюдаем в книге Юрия Коноплянникова. Разгадывать эти коды, ломать над ними голову, искать себя или своих друзей — часть той увлекательной игры, которую предлагает автор.
     Можно, казалось бы, просто рассказывать за столом анекдоты и записывать их на диктофон, а потом перевести на бумагу и издать. Но анекдот — это не повествование, а представление, производимое единственным актером, тут важна интонация рассказчика, его мимика и жестикуляция. То, что называется "солью" анекдота. Это, собственно, не литературный жанр. Такие анекдоты чрезвычайно трудно представить на письме. (В начале 90-х годов они выходили огромными тиражами, но интерес к ним давно упал, читают их, по-моему, люди совсем уже недалекие либо скучающие в дороге).
     Анекдот ближе всего к народному театру, райку, а не к таким повествовательным жанрам, как бытовые сказки, фольклор, юмористические миниатюры и т.д. Конкретное описание языковых особенностей анекдота как речевого жанра возможно лишь при условии четкого разграничения трех его лингвистических слоев: "метатекстовых" вводов (таких фраз, как "Слышал анекдот о…?"), речи персонажей и авторских реплик. Коротко говоря, рассказанный анекдот и прочитанный — это две большие разницы.
     И говорить об анекдотичности миниатюр Ю.Коноплянникова как их квинтэссенции я бы не стал. Это всего лишь одна из составляющих его жанра, но не главная.
     Так изобретателем чего он является? Я возьму на себя смелость назвать это направление в литературе "сценографией быта и бытия". Если вся жизнь — театр (а Ю.Коноплянников имеет к нему самое непосредственное отношение), то существуют, условно, и всевозможные его составляющие: актеры, сцена, зрители, режиссеры, закулисье, гардеробщики, галерка, партер, правительственная ложа, буфет, гаснущий в зале свет, занавес и даже пожар с паникой. И так далее, то есть всё то, что и в реальной жизни, в быте и бытие. Но обязательно должен найтись и человек, фиксирующий, хронометрирующий или сценографирующий эту "театральную жизнь". Возможно ли написать целую повесть о театральном бинокле? Да, разумеется. Но гораздо интереснее рассмотреть через него какую-то деталь на сцене или в зрительном зале. Это краткий миг, но он есть, был, исчез, и как важно сохранить его, успеть записать и удивить им своего читателя. А детали порою не менее ценны, чем целое. И не каждому дано их увидеть.
     Однако Ю.Коноплянников не просто "сценограф". Он — режиссер, сам выстраивающий мизансцены в своей "пьесе жизни", "подбирающий" актеров на роли, любящий их "отсебятину", приглашающий посмеяться зрителей (читателей) и пишущий вот уже несколько десятков лет эту "человеческую комедию" (или все-таки драму?).
     Не важно, как мы назовем наше существование — водевилем или трагедией, в судьбе человека всё это так круто замешано, что порою и невозможно отделить одно от другого, да и не надо. Главное — сыграть свою роль до конца, озвучить данный тебе текст и не свалиться при этом с театральных подмостков в оркестровую яму. Больно будет и совсем не смешно. И вдруг рядом не окажется Юрия Коноплянникова, чтобы зафиксировать твое падение для потомков?
     Но это шутка, а если серьезно, то им уже создана целая галерея реально существующих лиц, чьи портреты украшают коридоры этого удивительного и прекрасного Театра — Жизни.
     И надо еще очень постараться, чтобы попасть в эту галерею.