В огне сражений

Военное духовенство, деля с армией и флотом все тяготы военной жизни, содействовало не только религиозному, но и нравственному воспитанию воинов, укреплению патриотизма, преданности долгу службы. В военное время полковые священники проявили немало доблести, поддерживая дух войск на полях сражений. Многие из них в критические моменты боя с крестом в руке шли впереди солдат, собственным примером увлекая их на противника.

26 ноября 1869 г. в России торжественно отмечали 100-летие ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия. На праздничной церемонии в Зимнем дворце внимание собравшихся невольно привлекал военный священник. Его скромная ряса, украшенная двумя георгиевскими наградами — орденом Святого Георгия 4-й степени и наперсным крестом на Георгиевской ленте, контрастно выделялась на фоне шитых золотом военных и придворных мундиров. А после того как отца Иоанна удостоил беседой император Александр II и присутствующим показали покореженный пулей наперсный крест и разорванную шрапнелью епитрахиль военного священника, интерес к нему стал всеобщим.
Иоанн Пятибоков начал службу в 1848 г. младшим священником Костромского егерского полка. Полковой батюшка быстро завоевал любовь и уважение однополчан. Особенно импонировало солдатам то, что отец Иоанн не робеет в бою и никогда не кланяется вражеским пулям. Когда священника упрекали в излишней храбрости, он неизменно заявлял, что не может кланяться басурманским пулям, так как привык это делать только перед святыми иконами. Уже в 1849—1850 гг. он отличился усердной пастырской деятельностью в ходе Венгерской кампании, был назначен старшим священником в Могилевский пехотный полк. В марте 1854 г. могилевцы форсировали Дунай и стали штурмовать турецкие укрепления. В ходе кровопролитного боя, длившегося около 6 часов, полк понес большие потери; были убиты или ранены многие офицеры. Когда под огнем турецкой артиллерии солдаты дрогнули и смешались, перед полком с крестом в руке появился отец Иоанн и с призывом: «С нами Бог! Родимые, не посрамим себя! Сослужим службу во славу Святой Церкви, в честь Государя и на утешение нашей матушки России!» — пошел на врагов. Солдаты устремились за полковым батюшкой. Турецкие укрепления были взяты, и одним из первых на них взошел отец Иоанн, получивший в ходе боя две контузии. Крест с отбитой пулей правой стороной и пробитую шрапнелью епитрахиль, бывшие на Пятибокове в этом бою, и показывал император собравшимся в Зимнем дворце. За этот подвиг отец Иоанн стал третьим среди священнослужителей кавалером ордена Святого Георгия 4-й степени — высшей военной награды государства, предназначенной для награждения генералов и офицеров за конкретные боевые подвиги. Так как кавалер георгиевского ордена автоматически становился потомственным дворянином, он получил и грамоту о внесении его в Дворянскую родословную книгу Санкт-Петербургской губернии.

Первым почетную боевую награду еще в 1812 г. получил священник 19-го Егерского пехотного полка Василий Васильковский. Вместе с егерями отец Василий отличился во многих боях. На начальном этапе войны полк выдержал тяжелый бой под Витебском. Командир дивизии, в которую входил егерский полк, генерал Петр Лихачев после этого боя отмечал, что отец Василий по искреннему усердию постоянно находился в «жарком огне, поощряя и воодушевляя сражающихся». В бою он был ранен, а от верной смерти духовного пастыря спас наперсный крест, принявший на себя удар вражеской пули.
Затем было Бородино и кровопролитное сражение под Малоярославцем, который несколько раз переходил из рук в руки. О действиях отца Василия в этом сражении командующий корпусом генерал Дмитрий Дохтуров доносил Кутузову, что священник 19-го Егерского полка «всё время находился с крестом в руках впереди полка и своими наставлениями и примером мужества поощрял воинов крепко стоять за Веру, Царя и Отечество и мужественно поражать врагов, причем сам был ранен в голову». Заслуги духовного пастыря по праву были отмечены орденом Святого Георгия 4-й степени. Свой жизненный путь отец Василий закончил так, как подобает воину; он скончался во Франции от ран, полученных во время заграничного похода.
Вторым кавалером военного ордена стал священник Тобольского пехотного полка Иов Каминский. Во время русско-турецкой войны 1828—1829 гг. полк участвовал во многих боях. В мае 1829 г. одному из батальонов полка была поставлена задача форсировать Дунай и уничтожить неприятельские батареи, чтобы обеспечить штурм города Рахова. Отец Иов благословил воинов на берегу реки и вместе с ними под огнем противника переправился на лодке через Дунай. Форсирование прошло успешно, и солдаты, воодушевляемые священнослужителем, бросились на штурм вражеской батареи. После ожесточенного боя турецкая батарея была захвачена, но отец Иов, находившийся в первой шеренге атакующих, был тяжело ранен пулей в голову. За этот подвиг отец Иов стал кавалером ордена Святого Георгия.
Крымская война 1853—1856 гг. дала немало ярких примеров пастырского служения военных священников. В марте 1855 г., в ходе ожесточенных боев за Севастополь, отряд генерала Степана Хрулева предпринял дерзкую ночную вылазку. В переломный момент боя, когда французы стали одолевать смельчаков, в передовой цепи появился священник 45-го флотского экипажа отец Иоаникий и, воодушевив солдат, снова повел их в атаку. В стремительном порыве солдаты захватили три вражеские траншеи. Несмотря на контузию — пуля попала в крест на груди пастыря, он не оставил поля боя. Свидетельством того, что священник оказался участником рукопашной схватки, стали епитрахиль и ряса, пробитые вражескими штыками. Единственный из военных священников, участвовавших в Крымской кампании, Иоаникий Савинов был награжден орденом святого Георгия 4-й степени.

Стоит отметить, что в войнах, которые приходилось вести России, подвиги военных священников были явлением далеко не единичным. Многие из них в критические моменты боя, следуя примеру иноков-воинов Пересвета и Осляби, с крестом в руке шли впереди солдат, собственным примером увлекая их на противника. При штурме Измаила в Полоцком пехотном полку погиб командир, были убиты или ранены многие офицеры; атака начала захлебываться. Тогда впереди полковой колонны встал священник Трофим Куцинский и с крестом в руке повел солдат на штурм. Полк свою задачу выполнил. После победы Александр Суворов доносил генерал-фельдмаршалу Григорию Потемкину: «Сегодня у нас будет благодарственный молебен. Его будет петь Полоцкий поп, бывший с крестом перед сим храбрым полком...». Одним из первых отец Трофим в 1790 г. получил золотой наперсный крест на Георгиевской ленте, который был специально учрежден для награждения военных священников за боевые подвиги.
Георгиевский наперсный крест стал второй (по времени учреждения) Георгиевской наградой в России; знаменитый солдатский Георгиевский крест (первоначально он назывался Знак отличия Военного ордена) появился значительно позже, только в 1807 г. Золотой наперсный крест на Георгиевской ленте стал не только очень почетной, но и относительно редкой боевой наградой; до русско-японской войны им были награждены всего 111 человек. И за каждой такой наградой — конкретный подвиг.
После изгнания наполеоновских полчищ из России Александр I наградил золотым крестом на Георгиевской ленте священника Кавалергардского полка Михаила Гратинского и назначил его своим духовником. Участник Бородинского сражения, отец Михаил по духовным делам задержался в Москве и не успел ее покинуть при отступлении русской армии. Оставшись в захваченной врагом столице, стал доступными ему средствами бороться с захватчиками. Уже 3 сентября (по старому стилю) он собрал людей в церкви и, не страшась присутствия французов, провел молебен о даровании «победы русскому христолюбивому воинству и об изгнании врага из столицы». Богослужения и проповеди отец Михаил проводил почти каждый день в уцелевших московских церквах, призывая к беспощадной войне с поработителями. Слух о храбром священнике быстро распространился среди немногих оставшихся в столице жителей, и на его проповеди, несмотря на смертельную опасность, всегда собирались люди. Так, даже в окружении врагов, полковой священник продолжал выполнять свой пастырский долг.
Во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг. в Кавказской армии прославился священник 160-го Абхазского пехотного полка Федор Михайлов. Когда полк участвовал в боях, он постоянно находился в передовых цепях. Если же полк выводили из боя, отец Федор шел в передовые шеренги других полков. Солдаты не только горячо любили своего батюшку, но и искренне считали, что пули его не берут. За отличие в боях под Эрзерумом он был произведен в протоиереи. Его подвиги были отмечены золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте, орденами Святого Владимира 4-й степени с мечами, Святой Анны 2-й степени с мечами и многими медалями. Боевых наград было у отца Федора так много, что он из скромности стеснялся их все надевать. И таких орденоносных батюшек в российской армии было немало.
Не были обойдены наградами и священники Отдельного корпуса пограничной стражи. По данным на 1 июля 1904 г., орденами Святой Анны 3-й и 2-й степени и орденом Святого Владимира 4-й степени были награждены настоятель Таурогенской бригадной церкви протоиерей Константин Баньковский и священник Эриванской бригадной церкви протоиерей Исаак Иорданов.
Стоит отметить, что награды в России давались только в соответствии с чинами, поэтому полковые священники, которые примерно приравнивались по чину к армейским капитанам, обычно получали ордена Святой Анны 3-й и 2-й степеней и Святого Владимира 4-й степени. Благочинные дивизий, корпусов и армий могли рассчитывать и на Святого Владимира 3-й степени. На кресты этих орденов, полученные за отличия в боях, добавлялись скрещенные мечи. Орден Святого Георгия не входил в систему старшинства российских орденов, а случаи награждения им военных священников были единичными и только за беспримерные личные подвиги.
Военные священники могли поощряться и специальными духовными наградами: за боевые отличия их производили в протоиереи, представляли к скуфье и камилавке, награждали тремя видами золотых наперсных крестов: на Георгиевской ленте, из Кабинета Его Императорского Величества и от Священного синода. Так, священник Ченстоховской пограничной бригады Иоанн Филатович «во внимание к отлично-усердной его пастырской службе» был награжден наперсным крестом от Священного синода.

Войны XX в. — русско-японская и Первая мировая — дали еще множество примеров героизма военных пастырей. Священник 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Стефан Щербаковский в бою под Тюренченом, благословив стрелков, с пением Христос воскресе пошел в атаку во главе знаменной роты, был ранен. Стал пятым георгиевским кавалером среди священнослужителей. Священник крейсера Варяг Михаил Руднев во время боя бестрепетно ходил по залитой кровью палубе, напутствуя умирающих, оказывая помощь раненым и воодушевляя сражавшихся. Награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.
По неполным данным, в годы Первой мировой войны военные священники были удостоены 14 орденов Святого Георгия 4-й степени, 85 орденов Святого Владимира 3-й степени с мечами, 203 орденов Святого Владимира 4-й степени с мечами, 304 орденов Святой Анны 2-й степени с мечами и 239 орденов Святой Анны 3-й степени с мечами, а также 227 золотых наперсных крестов на Георгиевской ленте.
Вот только несколько примеров. В 1914 г. сорвалась атака на австрийцев 9-го Казанского драгунского полка. Тогда на нестроевой лошаденке с криком: «За мной, ребята!» — поскакал на противника священник Василий Шпичек. Полк поддержал своего батюшку, противник был разбит. Отец Василий стал кавалером ордена Святого Георгия.
На австрийском фронте 7-й Финляндский стрелковый полк готовился к наступлению, перед началом которого предстояло разрушить проволочные заграждения на позициях противника. Несколько безуспешных попыток закончились большими потерями. Тогда вызвался организовать вылазку полковой священник отец Сергий Соколовский. Он объяснил свое решение тем, что уничтожение заграждений — не убийство и его сану не противоречит. Обрядив смельчаков, вызвавшихся идти с ним, в саваны — дело было зимой — духовный пастырь повел их под покровом ночи к вражеской позиции. Проволочные заграждения были уничтожены, и полк провел успешную атаку. За этот подвиг отец Сергий стал георгиевским кавалером. Впоследствии полк сражался на французском фронте, и французы, которых трудно удивить военной доблестью, прозвали отца Сергия легендарным священником.

Действуя в боевых порядках, священники подвергались тем же опасностям, что и простые воины. Только в Отечественную войну 1812 г. погибло, умерло от ран и болезней около 50 полковых священников. Большими были потери священнослужителей и в других войнах. В 1853 г. обер-священник Кавказского корпуса протоиерей Михайловский доносил обер-священнику армии и флотов, что «по взятии турками укрепления св. Николая гарнизон начальника Черноморской береговой линии адмирала Серебрякова, исключая 30 человек, весь уничтожен. В числе убитых находится мученически умерший иеромонах Серафим Гуглинский, ему отпилили голову и, вонзив ее на копье, показывали турецкому полчищу». И таких примеров можно привести немало. Только в ходе Первой мировой войны более 400 священников было контужено или ранено, а более 30 погибло. Практики посмертного награждения в русской армии не было до 1917 г., поэтому главной наградой погибшим в боях священнослужителям стала светлая память об их подвигах.
В октябре 1914 г. в Черном море немецкий крейсер атаковал минный заградитель Прут, который не мог противостоять ему в открытом бою. Командир российского корабля принял решение — открыть кингстоны. Видя, что Прут, не спуская Андреевского флага, начал погружаться, а личный состав садится в шлюпки, капитан крейсера приказал открыть артиллерийский огонь. С отходящих от гибнущего корабля шлюпок матросы видели, что на верхней палубе среди огня и дыма стоит в полном облачении с поднятым крестом корабельный священник. Восьмидесятилетний иеромонах отец Антоний не покинул родной корабль, а предпочел с ним погибнуть, до последней минуты жизни благословляя свою паству.

Время не властно над традициями. И в годы Великой Отечественной войны рядом с воинами снова оказались духовные пастыри. Призванные в ряды Красной армии или пришедшие на помощь партизанам и подпольщикам, они с честью выполнили свой гражданский и христианский долг.
Священник Успенской церкви Ивановского района на Пинщине отец Василий Копычко с первых дней оккупации установил тесные связи с партизанами и стал их связным. Патриотическая деятельность священника, который призывал прихожан к сопротивлению, доводил до них сводки Совинформбюро, не осталась незамеченной оккупантами. Фашисты сожгли церковь и дом священника, но отца Василия захватить не смогли — прихожане его спрятали, а затем переправили в партизанский отряд. За свою подвижническую деятельность отец Василий был награжден медалями Партизану Великой Отечественной войны, За победу над Германией и За доблестный труд в Великой Отечественной войне. Любопытно, что награждение двумя последними медалями одного человека — случай очень редкий, т.к. обычно награждали только одной из них.
Пятью боевыми медалями был отмечен ратный путь священника из города Чистополя Куницына, призванного в армию в 1941 г. и с боями дошедшего до Берлина.

Пред Богом все равны

Стоит отметить, что русская армия всегда отличалась веротерпимостью и отсутствием притеснений по религиозным мотивам. В XVI в. в ходе ливонской войны бок о бок с православными русскими воинами сражались мусульмане из приволжских народов. В XVII в., когда в России стали создаваться воинские части по западноевропейскому образцу, в армии появилось большое количество католиков и протестантов. Инославные и иноверные, как их тогда называли, воины не только доблестно сражались в многочисленных войнах, которые приходилось вести России, но и достигали высших командных постов. Фельдмаршалом, князем, военным министром и полным кавалером ордена Святого Георгия стал протестант Михаил Барклай-де-Толли, в Первую мировую войну командовали корпусами мусульмане полные генералы Дмитрий Абациев, Эрис-Хан-Султан-Гирей Алиев, Хан-Гусейн Нахичеванский, в конце XIX в. в Академии генерального штаба историю военного искусства преподавал старообрядец полковник Баскаков, а начальник штаба армейского корпуса генерал-майор Александр Хануков, караим по национальности, исповедовал иудаизм. Чтобы не оскорблять религиозные чувства неправославных воинов, для них изготавливали специальные награды. На предназначенных для них орденах, георгиевских крестах и медалях вместо изображения или вензеля святого помещали двуглавого орла — герб России. Перед Первой мировой войной в каждом военном округе были свои мулла, ксендз и раввин.

Веротерпимости в армии способствовало и то, что значительное количество генералов и офицеров были неправославного вероисповедания. В 1862 г. таких было более 30%. Требование веротерпимости и уважения ко всем религиям было закреплено в воинских уставах. Так, Устав внутренней службы 1910 г. требовал от командира полка устанавливать порядок «отправления в церкви своих исповеданий неправославных нижних чинов», а также «в дни совершаемого по их вере и обрядам особого богослужения» освобождать их от занятий и, по возможности, от нарядов. Особая роль в предотвращении религиозных распрей отводилась военным священникам. «Усердно прошу духовенство действующей армии избегать по возможности всяких религиозных споров и обличений иных вероисповеданий, — указывал военным пастырям протопресвитер, — подвизающееся на бранном поле духовенство имеет возможность подтверждать величие и правоту православной Церкви не словом обличения инаковерующих, а делом христианского самоотверженного служения, как православным, так и инославным, памятуя, что и последние проливают кровь за Веру, Царя и Отечество».

Под сенью воинского храма

Большое значение для верующих имеет возможность соблюдения культовых обрядов. При Петре I в гарнизонах и полках появились свои походные церкви, которые можно было быстро развернуть в большой палатке или в любом помещении. На кораблях церкви размещались в специальных каютах. При военных учреждениях и госпиталях строились временные церкви. В 1748 г. первая постоянная деревянная церковь была построена для Семеновского гвардейского полка. В 1753 г. был возведен Морской Николо-Богоявленский собор в Санкт-Петербурге, а в 1764 г. первую полковую каменную церковь получил Преображенский гвардейский полк. С этого времени во многих гарнизонах, при воинских частях и учреждениях стали возводиться церкви.
В начале ХХ в. на балансе военно-духовного ведомства было уже 24 собора и порядка 630 церквей — гарнизонных, полковых, крепостных, госпитальных, портовых и т.д.
В отдаленных гарнизонах военные храмы зачастую были единственными православными церквями на целые регионы, и их прихожанами становились местные жители. Такие храмы превращались в центры не только духовной, но и культурной жизни, а военное духовенство получало возможность проводить широкую миссионерскую работу. Так, полковой священник Гнедовский в Делижане основал церковноприходскую школу, в которой учились 11 детей из православных семей и 120 из семей сектантов и местных народов. Главный священник Кавказской армии протоиерей Гумилевский обратил в православие около 400 раскольников и иноверцев. И такая практика была повсеместной.
Стоит отметить, что в России было немало так называемых иноверческих храмов. Они не стояли на балансе военно-духовного ведомства, но строительство многих из них полностью или частично финансировалось из военного бюджета. Так, только в городе российских моряков — Кронштадте рядом с православными храмами находились: мечеть, евангелическо-лютеранская церковь Святой Елизаветы, лютеранская церковь Святого Николая, а римско-католическая церковь Вознесения Господня даже была первоначально размещена в здании Морского кадетского корпуса.
Так уж распорядилась история, что в нашей стране в память великих битв, в которых решалась судьба Отечества, в память полководцев и народных героев, ставших на защиту родной земли, в память прославленных воинских частей и соединений народ возводил храмы и часовни, часто жертвуя на это последние копейки.
После Куликовской битвы многих погибших в сражении воинов привезли в Москву и похоронили на холме при слиянии рек Москвы и Яузы. На братских могилах поставили церкви в честь Рождества Богородицы, Всех Святых, Троицы и Святого Николая. Позже в память о погибших возвели монастырь Иоанна Предтечи. Храмы в память Куликовской битвы появились во многих русских городах и селах.

Новые церкви и монастыри возводились на Руси после отпора нашествиям ханов Ахмата, Мамай-Гирея, Казы-Гирея, взятия Казани, изгнания из Москвы польских интервентов, побед в Северной войне и войнах с Турцией. Морякам, погибшим в боях за Отечество, посвящен храм Спаса на водах в Санкт-Петербурге.
В 1812 г., после изгнания наполеоновских полчищ из России, был обнародован императорский манифест о строительстве храма Христа Спасителя. В одном из красивейших мест столицы, на берегу Москвы реки возвели величественный храм. Издалека шли к нему люди поклониться подвигу соотечественников. В тридцатые годы прошлого века храм Христа Спасителя разделил участь многих лучших людей Отечества. В наши дни храм-памятник воинской славы возродился вновь, идут к нему люди, горят лампады и свечи, сохраняется память и слава российского воинства.
Некоторые храмы — памятники русской военной славы оказались далеко за пределами Отечества.
В Германии на окраине Потсдама на фоне потемневших от времени рубленых русских домов с резными наличниками стоит устремленный ввысь храм Святого Александра Невского. Интересна его история. В период наполеоновских войн в Пруссии оказались пленные русские гренадеры. Когда Пруссия примкнула к антинаполеоновской коалиции, они участвовали в Битве народов под Лейпцигом, штурмовали Париж. Из их числа прусский король Фридрих-Вильгельм III отобрал 14 человек, хорошо певших русские песни, и Александр I подарил их своему союзнику. Солдат поселили в специально построенной деревне Александровке, на окраине которой возвели храм в честь Александра Невского — уменьшенную копию Десятинной церкви в Киеве.
Много лет минуло с того времени. Давно рассеялись по Европе потомки первых прихожан, но в храме продолжают бережно хранить военные реликвии. На видном месте четырнадцать русских фамилий и напротив каждой — потемневшие от времени боевые кресты и медали.
История другого православного храма не менее интересна. В 1813 г. под Лейпцигом коалиционное войско России, Австрии, Пруссии и Швеции нанесло решительное поражение Наполеону. Дорого заплатила русская армия за общую победу. Более двадцати тысяч русских воинов остались покоиться в земле Германии. В канун столетия битвы русское правительство приняло решение открыть в Лейпциге храм-памятник. В течение года церковь святителя Алексия, прообразом для которой послужил храм в Коломенском, была построена.
18 октября 1913 г. в присутствии великого князя Кирилла Владимировича, кайзера Вильгельма II, саксонского короля Фридриха Августа храм был открыт. У входа на чугунной плите надпись Памяти 22000 русских воинов, павших под Лейпцигом... В часовне-склепе храма перезахоронили останки героев Лейпцигской битвы генерал-лейтенанта Ивана Шевича, генерал-майора князя Николая Кудашева и полковника Андрея Юргенева.

Через год началась Первая мировая война. Храм лишился многих реликвий, церковной утвари, части колоколов, но службы в нем не прекращались. Даже в годы фашизма церковь святителя Алексия продолжала укреплять веру людей в доброту, справедливость и милосердие. В 1945 г. храм посетил Георгий Жуков. Он дал распоряжение военному коменданту Лейпцига привести храм-памятник русским воинам в порядок и оказывать ему всяческую помощь.
Храмы, связанные с русской военной славой, можно найти во многих странах. 20 августа 1876 г. в бою с турками у сербского села Горный Андровац погиб полковник Николай Раевский (внук героя войны 1812 г.). В начале прошлого века на месте его гибели была построена церковь Святой Троицы. Этот храм, поставленный в честь представителя славной российской боевой династии, действует и по сей день.

На переломе истории

Военное духовенство всегда находило поддержку в офицерском корпусе России. Многие выдающиеся русские военачальники считали, что религия помогает поднять моральный дух войск, укрепляет веру в победу.
В бытность командиром Суздальского полка Александр Суворов составил перечень полковых молитв и требовал: «Отныне всем нижним чинам твердо знать и ежедневно поутру и ввечеру по оным Господу Богу молитца, читая их каждый вслух и наизусть».
Русская армия традиционно была верующая, и эта вера умело поддерживалась и поощрялась. Но идеализировать религиозность русской армии, как это зачастую происходит в наши дни, не стоит.
Религиозность офицеров начала падать еще во времена Петра I. Оторванное от патриархальных дворянских семей, офицерство быстро впитало разгульный дух, который привнесли в его среду коллеги из западных армий. Недаром в Уставе воинском, принятом в 1716 г., содержались артикулы, предусматривающие наказание офицеров за неявку на молитву или появление на ней в пьяном виде.

К концу XIX в. строгое соблюдение религиозных обрядов в офицерской среде стало считаться чем-то неприличным, а посещение церкви рассматривалось только как разновидность служебных обязанностей. Угас религиозный пыл и в солдатской среде, которая из чисто крестьянской стала всесословной. Очень образно это описал в статье, опубликованной в 1908 г. в журнале Офицерская жизнь (№ 112) священник Цирук-Соболевский: «Настает праздник; раздается благовест в церкви; в казармах слышится команда:
— Собирайся в церковь.
Новички спешат исполнить приказание, а в это же время старый солдат растягивается спокойно в постели и посмеивается, мол, ну-ну, поворачивайся поживей, серый.
— Что же ты в церковь не идешь? — слышится робкий голос новичка.
— Походи ты теперь, а я уже находился, теперь и полежать можно да отдохнуть.
Молодой солдат в недоумении.
Приходит в церковь; осматривается по сторонам; фельдфебеля почти ни одного; офицеров тоже не видно, да и господ вообще мало; одна-две дамы и больше никого. Думает он, что бы это значило? Батюшка говорил, что в церковь надо ходить, грешно забывать Бога, да и в деревне старики тоже говорили; а почему же одних нас гонят в церковь, а ни начальство наше, ни господа не ходят; а они ведь люди ученые и сами знают, что грешно, а что нет; видно это нас, серяков, поп наш только морочит».

Духовно-нравственное состояние армии волновало не только военное духовенство, но и командование. В 1900 г. по указу императора создается специальная комиссия для выработки предложений по совершенствованию религиозно-нравственного воспитания в армии. Был разработан комплекс реальных мер — от включения в планы занятий с солдатами элементарного курса Закона Божия до строительства новых церквей. Не забыли и о воинах, исповедующих другие религии, предусмотрев командирование в войска иноверческих и инославных священнослужителей.
Несмотря на героические усилия военных пастырей, процесс стал необратимым и особенно усилился в 1917 г. после февральской революции. Появились случаи оскорбления священников, открытого препятствия им в проведении служб и даже физического насилия. Одним из первых от рук опьяненных свободой солдат и матросов пал настоятель Свеаборгского крепостного собора протоиерей Ягодин. В отдельных воинских частях на митингах принимались решения об упразднении должностей военных священников. Этому способствовали и некоторые правовые акты, принятые Временным правительством: постановление Об отмене вероисповедных и национальных ограничений и закон О свободе совести.

После октябрьских событий отношение новой государственной власти к Церкви поначалу не было враждебным. Но после того, как патриарх Тихон ниспослал на большевиков анафему, начались многочисленные притеснения и репрессии в отношении священнослужителей и верующих. В январе 1918 г. Наркомат по военным делам расформировал Управление военного духовенства и уволил всех военных священников с государственной службы в армии.
В ходе гражданской войны многие военные пастыри оказались в белых армиях. Так, в Добровольческой армии Деникина было около тысячи военных священников. В армии адмирала Колчака около двух тысяч военных пастырей и полторы тысячи священнослужителей не только обращали души воинов к Богу, но и создали свои боевые формирования: полк имени Марии Магдалины, Святую бригаду, состоящую из полков Иисуса Христа, Богородицы и Николая Чудотворца, боевые дружины старообрядцев и подразделения из духовенства и верующих других конфессий.
Несмотря на личный героизм и самоотверженность военного духовенства, возродить религиозность в армиях Белого движения не удалось. Уже находясь в эмиграции, бывший руководитель военного духовенства в армии барона Врангеля митрополит Вениамин вспоминал, что после посещения ряда полков он «пришел в ужас. Чем же они отличаются от безбожников большевиков?.. Синод, архиереи — мы были бессильны и совершенно неавторитетны в глазах военных».
После разгрома Белого движения военное духовенство как самостоятельная религиозная структура прекратило свое существование. Оставшиеся кое-где в эмигрантских военных организациях священники перешли в подчинение епархиальным властям.

Возрождение

Конец 1980-х — начало 1990-х гг.: динамичный процесс изменения государственно-церковных отношений. 25 октября 1990 г. был принят Закон РСФСР О свободе вероисповеданий, который не предусматривал создания органов и должностей, «предназначенных для решения вопросов, связанных с реализацией права граждан на свободу вероисповеданий» (ст. 8). Тем самым государство лишило себя законодательно закрепленных централизованных органов, организующих взаимодействие между государственными структурами и Церковью. Это, в частности, сказалось на развитии взаимоотношений Церкви с такими важными структурами государства, как Вооруженные силы и специальные службы. Руководители министерств и ведомств, имеющих в своем составе воинские формирования, были вынуждены самостоятельно (в лучшем случае при согласовании друг с другом) искать пути налаживания военно-церковных отношений. При этом основным объектом взаимодействия всеми была выбрана РПЦ, имеющая в силовых структурах наибольшее количество последователей.

Первым официально вступило на этот путь Министерство внутренних дел, но только в интересах лиц, отбывающих наказания в исправительных учреждениях (ИТУ). Явочным порядком стали налаживаться взаимоотношения ИТУ с региональными религиозными организациями. Уже в 1989 г. в специально разработанной программе социальной переориентации исправительно-трудовой системы предусматривалось «обеспечить реализацию гарантий свободы совести осужденных. Предусмотреть возможность приглашения ими служителей культа для отправления обрядов исповеди, бракосочетания, крещения, отпевания и т.п., приобретения отдельных видов религиозной атрибутики, получения индивидуальных консультаций».
В 1989 г. приказом МВД СССР № 250 были приняты Рекомендации по взаимоотношениям исправительно-трудовых учреждений с религиозными организациями и служителями культов, а в 1992 г. в исправительно-трудовой кодекс была внесена новая статья: Обеспечение свободы совести осужденных. Активизация аналогичной работы в собственно военных структурах сдерживалась отсутствием нормативно-правовой базы, которая находилась на этапе разработки. Но уже в начале 1990-х гг. в воинские части и на боевые корабли снова пришли священнослужители. И глубоко символично, что возрождение военного духовенства, как когда-то и его зарождение, началось на флоте.
В 1992 г. из Кронштадта в дальний поход вышел учебный корабль «Гангут», на борту которого находился настоятель Кронштадтского Владимирского собора отец Владислав.

До 1992 г. поиск путей сближения между военными структурами и религиозными организациями проходил на региональных уровнях: со стороны РПЦ — монастырь, храм (приход), со стороны армии — воинская часть (отдельный батальон, полк, бригада), дивизия, учебное заведение. С 1992 г. к нему подключаются руководящие органы министерств и ведомств, а со стороны РПЦ — Отдел внешних церковных сношений Московского патриархата (ОВЦС).

Впервые во всей его актуальности вопрос о проблемах духовного окормления военнослужащих российской армии православным духовенством был поставлен перед военными структурами в октябре 1992 г. участниками научно-практической конференции, организованной Православным Свято-Тихоновским богословским институтом в стенах академии Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации. Конференция стала первой попыткой теоретического обоснования необходимости тесного сотрудничества армии с Церковью. Сам факт проведения подобной конференции красноречиво свидетельствует, что к этому времени в руководстве Вооруженных сил сложилось понимание необходимости использования возможностей религии в воспитательной работе с военнослужащими.
В этом же году Свято-Тихоновский богословский институт практически приступил к подготовке кадров военного духовенства из числа военнослужащих российской армии, зачислив 7 офицеров, представляющих Министерство обороны, Пограничные войска и ФАПСИ, на первый курс вечернего отделения богословско-пастырского факультета.
В январе 1993 г. был принят Закон Российской Федерации О статусе военнослужащих, в который вошли положения, связанные с обеспечением свободы совести и вероисповедания. В Законе отчетливо просматривается линия на максимально возможное соблюдение личных прав верующих военнослужащих, уважение их религиозных чувств. Вместе с тем, здесь нашла применение юридическая норма о том, что реализация прав одних граждан не должна нарушать права и свободы других граждан. Для воинских коллективов эта норма особенно актуальна. Закон впервые определил, когда и в каком качестве военнослужащие могут участвовать в религиозных церемониях, проявлять свое отношение к религии, использовать религиозную символику, литературу и предметы культа.
К концу 1993 г. в российском законодательстве появилось еще два важнейших нормативных акта, имеющих непосредственное отношение к регулированию военно-церковных отношений. Это Конституция Российской Федерации, принятая всенародным голосованием 12 декабря 1993 г., и Указ Президента РФ от 14 декабря 1993 г., которым были утверждены Общевоин