В интервью корреспонденту портала Патриархия.ru ректор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета прокомментировал итоги состоявшегося 21 июля совещания по вопросам религиозного образования и введения института армейского духовенства, прошедшего под председательством Президента РФ.

— Ваше Высокопреподобие, как Вы расцениваете итоги состоявшегося 21 июля совещания по вопросам религиозного образования и введения института армейского духовенства, прошедшего под председательством Президента РФ?

— Это совещание очень обнадеживающее. Совершилось, наконец, то, чего мы давно ждали и над чем очень много трудились. Вопрос теперь в том, как будут реализованы принятые решения.

— Как бы Вы могли ответить на вопрос о том, зачем вообще нужно вводить уроки религиозного образования в школах? Почему это необходимо сделать? Почему Церковь так давно к этому стремится?

— Потому что единственным стержнем, который еще держит наше общество, а в значительной степени и наше государство, являются духовно-нравственные ценности. К ним, например, относятся: религиозная вера, нравственное воспитание, патриотизм, подлинная культура, просто умение честно работать. Если мы не сумеем сохранить духовные ценности нашего народа, развить их и передать следующим поколениям, то жизнь нашей страны окажется под большим вопросом. Мы сейчас как никогда ясно видим, что не достаточно заниматься одной экономикой, одной политикой, иметь сильную армию. Если у народа нет духовного стержня, то он жить не может. Вера — это душа народа. Сейчас, когда идеологии ХХ века, такие как коммунизм и фашизм, скомпрометировали себя, народы, потерявшие веру, быстро разлагаются.

— Вы имеете в виду, в том числе, и западные страны?

— Конечно, это касается не только нашей страны. Нашу страну ожидает та же участь, если мы не сохраним веру. Но в нашем народе вера сохранилась благодаря подвигу новомучеников, тех, кто в ХХ веке отстаивал веру ценой своей жизни. Сейчас мы видим возрождение веры и Церкви. На это вся надежда. Нужно, чтобы этот духовный порыв народа был поддержан духовно-нравственным воспитанием молодого поколения. Иначе мы упустим нынешний всплеск духовных исканий. Поэтому понятно, что сейчас вопрос о духовно-нравственном воспитании молодого поколения — самый главный для нашей страны.

А вот как развивать это духовно-нравственное воспитание — это большой вопрос. В первую очередь приходит в голову, что нужно давать религиозное образование. Но религиозное образование после такого обрыва традиции, который произошел в России, наладить очень сложно. И ввести институт армейского духовенства тоже не просто. Раньше в нашей армии это существовало непрерывно и поэтому воспринималось естественно. Сейчас же это выглядит как экстренная мера. Но это решение чрезвычайно важно, оно должно дать начало нашим планомерным усилиям. Дальше нам нужно очень внимательно и серьезно работать над тем, чтобы эти усилия были разумными и плодотворными.

— Какие первые шаги должны быть предприняты в этом направлении?

— Самый первый шаг — это подготовка кадров. Без соответствующих преподавательских кадров, без подготовленных священников, которые пойдут в армию, сделать будет ничего невозможно. И если преподаватели не будут удовлетворять необходимым требованиям, то все наши усилия будут профанированы. И это будет еще хуже, чем, если бы вообще ничего не начинали. Тогда идея будет скомпрометирована.

— А что может стать такой профанацией?

— Плохое преподавание. Все помнят: если учитель преподавал плохо, то его предмет был нелюбимым. Вы, наверное, помните, как формально и скучно преподавали идеологические предметы — «научный коммунизм» и прочее. Они вызывали только протест. Если плохо начать преподавать религиозные предметы или предметы, которые подразумевают духовно-нравственное воспитание, то будет только откат назад — такая прививка, после которой разговаривать на эту тему снова будет уже невозможно очень долгое время. Несколько поколений должны будут смениться, чтобы снова можно было вернуться к этому вопросу. А, может быть, тогда уже и нельзя будет к нему вернуться. Так что сейчас очень ответственный момент. И я думаю, что каждый, кто занимается вопросами религиозного образования, должен отдать себе в этом отчет. Сейчас очень многие начинают писать скороспелые учебники и скорее-скорее бросаются в бой. Мне кажется, что здесь нужен очень четкий контроль. Лучше продвинуться в этом направлении меньше, но чтобы все было очень качественно, чтобы к преподаванию допускались только способные преподаватели, готовые увлечь детей своим предметом. Этот предмет не должен быть связан с отрицательными эмоциями для ребенка. Вот, например, отец Иоанн Кронштадтский, когда вел Закон Божий в реальном училище, не ставил плохие отметки, ставил только пятерки, ну, может быть, четверки, и никогда никого не спрашивал принудительно, спрашивал только тех, кто хотел отвечать. Если же мальчик отвечал неудачно, то он не ставил ему плохую отметку. Так что никто не боялся его и все любили уроки отца Иоанна. Сейчас речь идет не о Законе Божием, а о культурологических предметах. Но и эти предметы можно сделать отвратительными, если преподавать их плохо. Нужна подготовка профессиональных кадров. Это должны быть люди с широким кругозором, знающие и понимающие религиозную культуру. Это должны быть люди, которые могут увлечь и открыть детям новый мир, — талантливые педагоги, которые умеют войти в контакт с детьми и почувствовать их реакцию. Кадры для преподавания основ православной культуры должна готовить прежде всего Церковь.

— А как Вы относитесь к тому, что основы религиозной культуры будут преподавать светские педагоги?

— Думаю, что светские педагоги, если они имеют талант и надлежащую подготовку, могут преподавать не хуже, а лучше, чем неподготовленные и педагогически неспособные клирики. Среди современных клириков не очень много людей, способных дать хороший уровень преподавания. У них нет и соответствующих дипломов. Так что я ничего не имею против светских педагогов. Но эти педагоги должны быть очень хорошо подготовлены, и должны иметь церковную апробацию. Это должны быть люди, которые не являются религиоведами в советском понимании этого слова. Религиоведение за границей— это нормальный предмет. А религиоведение у нас все еще очень часто воспринимается как научный атеизм, потому что религиоведами у нас поначалу становились научные атеисты. Они принесли свои атеистические подходы. Рассказ о религиозной культуре с точки рения человека нерелигиозного, который внутри этой культуры не жил и жить не может, потому что у него другое мировоззрение, ничего хорошего не обещает. О религиозной культуре должен рассказывать религиозный человек, и не формально, а чувствуя эту культуру изнутри. Тогда это будет интересный, живой и полезный рассказ. О религиозной нравственности и духовных ценностях должны рассказывать люди, которые к ним причастны, которые в них воспитаны, которые живут ими. Кто может увлечь детей математикой? Настоящий математик, который сам решает задачи, работает в этой области, любит свой предмет и живет им. Точно так же и здесь.

— Что подразумевается под «церковной апробацией»? Преподаватели должны закончить православные учебные заведения?

— Конечно. Я убежден в этом. Сейчас в стране уже создана целая система теологического образования. Существуют около сорока или даже больше кафедр теологии в России. Есть целый ряд теологических институтов, существует образовательный стандарт по теологии, то есть разработана система религиозного образования. Оно является и светским, и религиозным одновременно. Это, правда, не укладывается в терминологию наших современных законов, но просто потому, что наши законы унаследованы от советского периода, они несовершенны и просто не улавливают этих нюансов.

Эти теологические кафедры способны готовить нужных преподавателей, причем они должны давать и педагогическое образование. Конечно, таких преподавателей могут готовить и духовные школы, и, тем более, православные университеты. Наш университет, например, выпустил уже порядка трех тысяч выпускников, все они могут преподавать соответствующий предмет, потому что мы их к этому готовили.

— А как вы относитесь к тому, что ученику будет предоставлен свободный выбор, какую религию изучать: Православие, буддизм или ислам?

— Это естественно, иначе и быть не может. Нельзя же насильно заставлять детей изучать православную культуру. Если так начать делать, то мы очень скоро вырастим атеистов и погромщиков. Как говорится, невольник — не богомольник. Насильно ничего сделать нельзя и привить человеку нравственность насильно тоже не получится. В этом-то как раз и состоит искусство преподавателя: нужно преподавать так, чтобы ребенок захотел изучать его предмет.

— А касательно конкретных планов пробного введения уроков религиозного образования в четвертом и пятом классах на две четверти? Как вы считаете, в каком классе целесообразно преподавать этот предмет?

— Думаю, что гораздо более целесообразно было бы вводить с первого класса. Это было бы гораздо более разумно, потому что это проще, естественне. И чем меньше дети, тем уровень занятий должен быть элементарнее. Поэтому легче и кадры подготовить для начальной школы. Так что мне кажется, лучше было бы это делать раньше. И протяженностью не в одну четверть, а лучше было бы заниматься этим целый год. Почему предмет решили ввести в последнюю четверть четвертого класса и первую пятого, мне, честно говоря, непонятно. Последняя четверть учебного года — это всегда самая слабая учеба, время, когда дети хотят уже отдыхать, они уже устали, и начинать учить новый предмет им трудно. Это неблагоприятное время для начала. И первая четверть пятого класса тоже не очень понятна. Почему, если начали в первой четверти, не продолжить занятия и во второй?

Речь идет о культуре, а культура — очень широкое понятие и она воспринимается человеком на всех уровнях. Дети, как только начинают разговаривать, уже включаются в определенный культурный контекст, еще с рождения воспитываются в той или иной культуре. Чем раньше начать их учить, тем лучше. Культура ведь — это тот же язык, поэтому понятие культуры, понятие нравственности нужно закладывать в детскую душу как можно раньше и поэтому я не понимаю, почему нужно ждать до четвертого класса.

— Были высказаны опасения, что если ученики будут выбирать, что изучать — к примеру, ислам или Православие, особенно в каких-то национально-территориальных образованиях — не породит ли это рознь между учениками? Как можно устранить такие возможные опасности?

— Это легко может породить как рознь, так и большую веротерпимость и уважение. Все зависит от того, как преподавать. Если преподаватель будет исподтишка учить вражде, то это породит рознь, а если он будет учить уважению, то это будет порождать веротерпимое отношение.

Сейчас же православные и мусульмане учатся вместе и сосуществуют. Я думаю, что принципиально это ничего не поменяет. Отчасти это похоже на проблему с языками: один изучает английский язык, другой — французский, а все вместе изучают, скажем, математику. Это, конечно, аналогия не полная, но здесь все зависит от учителя и от школы, как это все будет подано и объяснено. Это естественно, что никто никого не заставляет. А, может, будет и так, что мусульманин захочет изучать Православие, а православный будет изучать ислам. Такое тоже может быть. Ну и пускай. Я бы сказал, что это в каком-то смысле будет даже выгодно, потому что возникнет соревнование. Если мусульмане будут хорошо учить своих детей, а православные плохо, то все будет ясно и понятно, не будет монополии, которая губительна. А, если будет подобное соревнование, то это будет даже полезно.

— Не могли бы Вы пояснить также ситуацию с учебниками и пособиями — существуют ли на сегодняшний день хорошие или хотя бы подходящие учебники по этому предмету, или их только предстоит написать?

— Существует достаточно много учебных пособий на сегодняшний день, даже уже не один вариант комплектов таких учебников, но вопрос об их качестве остается. Мне приходилось видеть разные учебники. Есть учебники неплохие, а есть такие, которые меня приводили в ужас. Так что здесь, конечно, требуется очень серьезная работа, причем работа совместная. В этом деле должны участвовать как опытные педагоги, так и представители религиозных конфессий. Это должны быть люди, обладающие достаточной культурой и широтой взглядов, богатым опытом. Мы живем в такое время, когда часто родители в семье являются новообращенными, неофитами. То есть сами они воспитывались в неверующей, атеистической семье. Потом, во взрослом возрасте они обрели веру, и своих детей они хотят воспитывать в вере, но делать этого совершенно не умеют. Хорошо известно, что родители воспитывают своих детей так, как их самих воспитывали. Они могут быть очень образованными людьми, но у них нет опыта религиозного воспитания. Поэтому очень важно, чтобы рядом были опытные люди, которые сами прошли путь и знают, что и как нужно делать. В семье, где есть традиция, где религиозное воспитание передается из поколения в поколение, там очень многих ошибок не бывает и легко получается результат — в отличие от семей, где родители являются неофитами.

Сейчас можно найти учебники, на которые можно опереться, но такого, который можно признать за образец, пока нет. Над этим нужно еще поработать.

— В связи с чем ПСТГУ сейчас объявил дополнительный набор абитуриентов? Связано ли это с инициативами, выдвинутыми на состоявшемся 21 июля совещании?

— Да, связано, потому что мы думаем, что наш университет как раз может быть кузницей кадров для этого направления, и мы хотели бы, чтобы к нам пришло больше студентов.

— Последний вопрос, если позволите, уже немного отклонится от нашей главной темы. Как Вы относитесь к новой системе приема в вузы на основе ЕГЭ?

— Пока что я не вижу положительных результатов. Идея ЕГЭ мне понятна. На Западе такой опыт есть, в этой идее есть положительные моменты. Но реализовать ее на практике мы пока, видимо, не можем. У нас настолько коррумпированное общество, что такие реформы дают еще больший простор для коррупции. Нам сейчас нужно стараться сохранить то, что у нас есть, а не ломать то, что мы имеем, ради создания каких-то будущих воздушных замков. Момент перелома, момент реформ — это самая лучшая обстановка для дальнейшего развития коррупции. Если она еще куда-то не проникла, то устройте реформы, чтобы она проникла всюду. Поэтому к ситуации с ЕГЭ я пока отношусь крайне настороженно.